«Где были твои глаза?»: как женщины оказываются и остаются в токсичных отношениях

Зашла я почитать комментарии к своему старому материалу в одной запрещенной соцсети. И оказалась в мире удивительного. Пользователи спрашивают: «Что вы, к батарее сидели привязанная четыре года? Не может быть, чтобы в ваших отношениях не было ничего хорошего!»

Иллюстрация Настасьи Железняк

А некоторые даже советуют честно покаяться перед ребенком в том, что я была слабой дурой, но ради нее нашла силы жить лучше. Еще добрые люди говорят, что ребенку нужен светлый образ отца, потому что она его не выбирала. Это же моя вина, что партнер оказался недостойным? Видели глазки, что ручки берут!

«Но сливать обиду на ребенка и не давать ему шанса на ощущение нужности такому значимому лицу в судьбе, как отец — эгоистично и незрело», — сообщает мне читательница. Окей, Гугл, как сказать ребенку, что он был нужен папе, если он не был нужен папе? А главное, зачем это говорить?

Но эта колонка будет не о том, как меня достали люди, не способные дочитать до конца хотя бы что-нибудь. И не о том, что я не была дурой — была, конечно. Это будет история о том, как люди попадают в токсичные отношения.

Упала, очнулась, токс

Почему-то в обществе широко распространено мнение, что в абьюзивных отношениях оказываются вот так: шла-шла, увидела мерзавца — ТЫДЫЩ — все, ты в абьюзивных отношениях. Или вот так: шла-шла, проморгала, что к тебе клеится мерзавец, а не лапушка, как тебе изначально показалось — ТЫДЫЩ — результат аналогичный.

И, да, если бы дело обстояло так, действительно можно было бы говорить о том, что женщина проявила невнимательность (помните это, из детства: «А под ноги что, не смотрела?») и несет ответственность за свою горькую долюшку сама.

К этому же выводу нас подталкивают материалы из соцсетей и прессы, которые рассказывают о том, как распознать психопата и нарцисса.


Люди, которые никогда не были в токсичных отношениях, читают эти статьи и говорят: ну вот, есть же признаки. Как можно их игнорировать? Если ты не можешь понять, что тебе попался злодей вместо героя, значит «самадуравиновата».


И знаете, что? Согласна: я дура, я сама виновата, я могла быть умнее, осторожнее и внимательнее. В течение почти шести лет, прошедших с момента расставания с бывшим, мне кажется, что моя вина неоспорима.

Да и сейчас, когда пишу эту колонку, я думаю: «Отказалась от нескольких предложений работы в Москве. Отказалась от совершенствования себя в профессии. Отказалась от самостоятельных решений о своих жизни и здоровье. Отказалась от изучения интересного иностранного языка, который мог бы быть мне сейчас ох как полезен. Ради чего, божечки-кошечки?! Дура. Идиотка. Кретинка. Тупоголовая идеалистка».

Вы и слов-то таких матерных не знаете, которыми я себя ругаю. Я чувствую, что я виновата, но при этом знаю, что не виновата. Как так?

Проблема видимости мерзавца

Для начала простой факт: ни один абьюзер не говорит своей будущей жертве, что собирается делать с ней что-то плохое. Иначе никто бы на эту удочку не попадался.

Если бы в 2012 году широкоплечий молодой человек, с которым я сидела в кафе, сказал: «Я заставлю тебя быть бесплатной домработницей, буду постоянно критиковать тебя, запрещу тебе выглядеть так, как тебе хочется, поссорю тебя с друзьями и попытаюсь поссорить с семьей, лишу возможности найти нормальную работу и запрещу нормально предохраняться. А когда ты забеременеешь — я заявлю, что ты это сделала специально и это не мой ребенок», — я бы просто засмеялась в ответ. Я бы сказала: «И как ты это сделаешь, придурок?» — и ушла.


Как жаль, что он ни о чем подобном не предупреждал!


И никто не предупреждает, кроме совсем повредившихся головой и Марата Башарова (у последнего красноречивая семейная история, но при знакомстве с новой жертвой, уверена, он ведет себя мило и корректно).

Настоящий хищник прикидывается безобидным. Я видела перед собой серьезного молодого мужчину, с близкими мне политическими взглядами, совпадающими увлечениями и интересной профессией, связанной со спасением человеческих жизней. Он был умен и грамотно говорил. Был ироничен и словоохотлив. Я и подумать не могла, что этот чувак способен разрушить мою жизнь.

Интересное по теме

Что такое абьюз и как его распознать: подборка книг о насилии в семье

Проблема постепенного нарастания насилия

На первом свидании большинство абьюзеров прикидываются милашками-ромашками — это признают даже многие сторонники теории о том, что во всех своих личных неприятностях женщина виновата сама. Но потом начинаются разговоры о «первых звоночках», которые якобы невозможно было не заметить.

Беда в том, что так называемые «первые звоночки» случаются не через пару недель конфетно-букетного периода, а уже тогда, когда потенциальная жертва «на крючке» — влюблена по уши или уже живет с абьюзером под одной крышей. И насилие не обрушивается на тебя как водопад, о нет!


Оно напоминает поначалу реденький дождик: капнуло на меня или показалось? Пора убегать или пронесет?


Есть, конечно, недалекие личности, которые начинают «строить» партнера и даже применять к нему физические методы воздействия сразу после начала более или менее серьезных отношений. Но с ними быстро расстаются — про это те самые вдохновляющие истории, когда гордая женщина уходит после первой пощечины и никогда не возвращается к обидчику.

Умный абьюзер начинает с обычных ограничений. Мы же все живем в обществе и привыкли к компромиссам, так? Если твой любимый человек терпеть не может твои духи — не станешь же ты ими мазаться ему назло?

В моем случае все началось с прически. Месяца через четыре после начала отношений я сказала, что хотела бы покрасить волосы в фиолетовый. Мой парень выдвинул ультиматум: либо он, либо краска для волос.


Мне не хотелось его терять (а надо было, надо было!).


Я подумала: он достаточно консервативен в этом вопросе, уступлю ему. Затем запрет коснулся любых красок для волос, не только фиолетовой. Он твердил: «Только неуверенные в себе люди пытаются таким образом изменить свою внешность. Всем, кто видит твои окрашенные волосы, очевиден твой комплекс неполноценности». Я не хотела, чтобы мои комплексы кто-то кроме меня видел, и не красилась даже в рыжий.

Затем он попросил перестать стричь волосы. Видите ли, с короткой стрижкой я напоминала пацана, а его из-за этого могли бы заподозрить в гомосексуальности. Я смеялась: «Любой, кто увидит меня в полный рост, увидит и грудь с задницей. Мой биологический пол очевиден и бросается в глаза. Так в чем проблема-то?» Но он говорил, что ему некомфортно рядом с девушкой, которая стрижется короче, чем он сам. Окей, я уступала.

Интересное по теме

Ты все неправильно поняла: 8 признаков того, что вы стали жертвой газлайтинга

Через год после начала отношений он устроил мне сцену из-за того, что я пошла на свадьбу к другу. Это был второй день, неформальная часть торжества. Лес, гитара, песни, развлечения типа небезызвестного «Крокодила». Все пришли парами, а моя половина работала.

Он писал мне сообщения: мол, он оскорблен тем, что я нахожусь где-то в лесу, с какими-то левыми мужиками. Я позорю его! Он не удивится, если я там с кем-нибудь обжимаюсь! Это было нелепо. Но я не всполошилась даже тогда.


Мне казалось, что ревность — это признак любви. Я уступала, и все реже ходила на встречи с друзьями, пока не прекратила их полностью.


И так раз за разом я уступала и отступала, пока через четыре года совместной жизни у меня не оказалось буквально ничего своего. Я одевалась в его любимые цвета, готовила его любимую еду, не общалась ни с кем, кроме него и своей семьи (и это тоже ему не нравилось), бросила работу журналисткой (потому что мало времени на семью остается, хоть любовницу заводи, ну Ань!). Меня больше не было. Меня съели.

Проблема воспитания девочек

В нашей культуре неуступчивая и жесткая женщина порицается обществом. Девочкам с детства внушают, что они должны идти на компромиссы, особенно с теми, кого они любят. Мне все детство говорили: «Уступи брату, он маленький! Уступи бабушке, она старенькая и больная!» Кстати, та самая старенькая и больная бабушка постоянно твердила, что с моим мерзким характером и средненькой внешностью замуж мне никогда не выйти.

О да! Сейчас этого меньше, но в моем детстве всех подряд девочек пугали страшным женским одиночеством в компании сорока кошек. Мне хотелось доказать, что я пригодна для длительных отношений и все у меня будет как у людей. Как же я боялась остаться одна, вы бы знали! А потом, когда это все же произошло, я поняла — это была разводка века.


Когда я осталась совершенно без общества, мне впервые в жизни стало хорошо. Интроверт я, оказывается.


Но вся родня и вся массовая культура до этого твердили мне, что одиночество — это ужасно, что его невозможно терпеть, что люди хотят человеческого тепла! «Одиночество — сволочь», — и вот это вот все… Оказалось, что бесценное человеческое тепло мне нужно ровно на два часа раз в две недели. Все остальное время мне чудесно одной.

Девочкам навязывают определенные сценарии: быть милой, приветливой, не обижать людей, жертвовать своим благополучием ради других, оглядываться на общество («Что люди подумают?»).

Интересное по теме

Путь страданий: как мы незаметно учим девочек терпеть неудобства с рождения

А этот дурацкий принцип: «Первым извиняется не тот, кто не прав, а тот, кто больше дорожит отношениями»? Вы не представляете себе, сколько я извинялась. Я была машиной для извинений, латентным канадцем, просто ходячим сожалением. В конце всей этой истории я извинялась уже, кажется, за собственное существование в мире.

Потом, уже в конце отношений, я кое о чем подумала и поняла: мой партнер не извинился НИ РАЗУ за четыре года. Ни единого раза, даже когда был откровенно неправ и знал об этом. Всегда мириться шла я, потому что дорожила этими отношениями! А он милостиво меня прощал за то, что я посмела возникать.

Проблема эмоционального насилия

Кстати, о воспитании. К сожалению, в России, особенно в глубинке, до сих пор считается хорошим мужчина, который не пьет, не бьет и ходит на работу. Планка, как вы понимаете, крайне низкая. Но даже такую низкую планку взять могут отнюдь не все.

Отсюда вытекает несколько крайне любопытных следствий. Во-первых, девушкам регулярно напоминают, что они могут «пробросаться» кавалерами и навеки остаться в одиночестве. Во-вторых, если девушка нашла парня, который все же взял планку, ей советуют держаться за него руками и ногами. В-третьих, эмоциональное и экономическое насилие у нас и за насилие-то долгое время не считали. Так, бытовые трудности.


Милые бранятся — только тешатся, и тому подобное.


У моей мамы по поводу домашнего насилия была строгая позиция: если мужчина на тебя хотя бы замахнулся, нужно взять что-то тяжелое и тупое (желательно, табурет) и показать ему кузькину мать. А потом уйти от него и больше никогда не возвращаться. Мне неоднократно говорили о том, что побои в отношениях недопустимы. Что бьет — значит, бьет. Если пощечины или удара избежать не удалось — обидчика нельзя прощать ни в коем случае, даже если он клянется, что это было временное помутнение рассудка.

Но никто и никогда не предупреждал меня, что насилие может быть не только физическим. Мой бывший партнер, о котором я вспоминаю с содроганием и гадливостью, не стукнул меня ни единого раза. И дело тут было вовсе не в том, что я могла за себя постоять, и мой парень об этом знал.

Однажды, будучи в легком подпитии после пары бокалов вина, он признался, что гордится тем, что ни разу в жизни не ударил женщину. Он всегда применял методы психологического воздействия, которые, в отличие от побоев, незаметны и недоказуемы.

Я, помню, посмеялась и сказала, что гордиться тем, что не бьешь женщин — это все равно, что гордиться тем, что не писаешь в штаны. И то и другое — отличное достижение для двухлетки. Но не для взрослого мужчины. Видимо, он обиделся и решил показать мне, что больно можно делать и без применения силы.

Проблема удобной жертвы

Абьюзер выбирает себе партнера с холодной головой: он ищет того, кого сможет легко контролировать. Жертвы, как правило, молоды. Они страдают комплексами. В их воспитании были перекосы, в результате которых они воспринимают отношения как сверхценность. Они никогда не получали грамотной психологической помощи. Они не очень опытны в отношениях и не видели примера здоровых, крепких пар.

Если бы я проявила жесткость и принципиальность по поводу прически, думаю, мой бывший тут же бы от меня отвалился и пошел искать себе новую женщину. Когда он полностью подчинил меня себе, он уже даже перестал скрывать свое потребительское отношение к девушкам.

Мой бывший охотно рассказывал, что с тех пор, как вернулся из армии, он ни разу не жил один — всегда соблазнял какую-нибудь наивную девочку, чтобы она шуршала по хозяйству. Когда я просила его взять часть домашних дел на себя, он говорил: «Я не для этого заводил женщину».

Интересное по теме

«Ваш муж не справляется с базовыми бытовыми задачами, потому что не хочет»: горькая правда о разделении обязанностей

Он кормил мои комплексы: говорил, что я старею, критиковал меня публично, и даже похвалы от него звучали мерзко: «Какой я молодец, что выбрал такую сексуальную девушку. Я знал, кого выбирать, ведь маленький носик и ручки — верный признак узкой вагины!».


Я чувствовала себя каким-то ковриком по акции из Икеи: удобным, дешевым, симпатичным, не без некоторых недостатков, легко заменимым.


Кстати, о заменимости. Он не переставая твердил, как на него залипают всякие 16-летние девицы, переписывался со школьницами, флиртовал с каждой девушкой, которая попадалась ему на глаза. То есть посылал мне сигнал, что он в любой момент может свинтить — и ему везде будут рады, а вот я — товар просроченный и негодный со всех сторон.

Проблема доступа к информации о насилии

Существование проблемы домашнего насилия (даже физического, прикиньте!) в обществе не то, чтобы замалчивается — оно прямо отрицается. У нас то побои выводят из уголовного кодекса, то закон о домашнем насилии не хотят принимать, то министерство юстиции заявляет, что масштабы проблемы преувеличены, то чиновники рассказывают нам про какие-то традиционные ценности и уважение к главе семьи, которое без рукоприкладства в жене и детях, видимо, ну никак не воспитать!

Значительная часть женщин лишена доступа к ресурсам, рассказывающим об эмоциональном насилии. У нас отсутствует культура психологической помощи — люди привыкли справляться с трудностями сами. Школьные психологи воспринимаются как фикция. У студентов нет денег, чтобы обращаться к платным специалистам.

К тому же, вопрос отношений считается не слишком серьезным, и его обсудят скорее с подружками, чем с психотерапевтом. А у подружек те же самые представления о семье и любви: не пьет, не бьет, работает — что еще нужно?


Мы тонем в насилии еще и потому, что воспитание и усвоенные девочками ценности прямо противоречат здравому смыслу. Мы верим, что если долго мучиться, что-нибудь получится. Получается, обычно, как раз «что-нибудь», а не отношения, но традиция страдать ради любви сохраняется все равно.


А еще люди остаются в безнадежных и токсичных отношениях из-за того, что им жалко своих усилий, вложенных в построение общего быта. Им кажется: надо еще чуть-чуть потерпеть, надо поработать над собой, все образуется!

Даже уже понимая, что, в общем-то, имею дело с явным нарциссом (если не с психопатом), я потащила партнера к семейному психологу. Мне казалось, что он может мне помочь захотеть остаться в этих отношениях.

Мой партнер, нагло глядя в глаза дипломированному специалисту, врал, что абьюзер на самом деле я, что я его пилю и не уважаю, что я истеричка и лгунья — и улыбался. Он считал, что мне никто не поверит, потому что после такой речи все, что я бы ни сказала, выглядело жалкой попыткой оправдаться. Мне и не поверили, ясен пень. Но после этого оставаться с ним мне было уже невыносимо противно, так что даже этот травматичный визит к психологу можно считать результативным.

Проблема сверхответственности женщин

Знаете, я ведь все это понаписала не для того, чтобы оправдать саму себя в чужих глазах. Саму себя я ругаю гораздо лучше, чем может любой интернет-тролль. Но мне обидно за других женщин, на которых возлагают ответственность за их собственные мучения.

Женщине предписывается отрастить себе сверхинтуицию, логику, дедукцию, чуть ли не третий глаз, — все для того, чтобы она могла на подлете определять тирана и отличать его от хорошего парня. Женщина с ранних лет неустанно должна читать психологическую литературу, чтобы заиметь соответствующие компетенции.

Женщина должна обладать огромным талантом переговорщика и уметь избегать конфликтов, чтобы, не дай бог, не спровоцировать нервного мужчину. Женщина должна обладать несгибаемой волей, чтобы после первого же акта насилия уйти от абьюзера. Женщина должна в любой ситуации вести себя достойно и не выносить сор из избы.

Женщин регулярно обвиняют в невнимательности и бесхребетности. Но нам с ранних лет советуют терпеть неудобное и жрать несъедобное — только чтобы жить, как все. У большинства молодых девушек нет денег на то, чтобы пройти психотерапию прежде, чем лезть в отношения, а без терапии иной раз невозможно вымести тот мусор, который оставляют в наших головах родственники в процессе воспитания. Некоторым еще продолжают твердить чушь про «бьет — значит, любит»!

«С агрессора что взять, он скотина, а вот жертва могла бы быть и поумнее», — часто говорят в обсуждениях историй семейно-бытового насилия. Привет, старый недобрый патриархат, мы ни капельки не скучали. Это перевешивание ответственности за произошедшее на того, кто пострадал, заставляет замолчать многих женщин, переживших абьюз.

Голоса интернет-комментаторов и голос внутреннего критика сливаются в стройный хор и твердят: ты могла быть умнее, ты могла быть осторожнее, ты должна была покончить с этим раньше.


Женщины и сами верят, что, какого-то черта, они должны быть шерлоками холмсами и зигмундами фрейдами в одном флаконе, а если не выходит — что ж, сами виноваты.


Я рассталась с бывшим. Шесть лет прошло с тех пор — и за это время я ни разу не ходила на свидание. Ни с кем не целовалась. Не флиртовала даже. Всякий раз, как я задумываюсь об отношениях, мне становится страшно, что меня снова будут использовать и жрать по частям.

Я настолько не верю себе, что считаю любые отношения потенциальной ловушкой, в которую я могу попасть сама и затянуть туда своего ребенка. Меня трясет от мысли, что мне придется извиняться — я, блин, никогда больше не хочу этого делать. Не перед партнером, по крайней мере. Я больше не отращу волосы примерно никогда — для меня это символ. Я не хочу больше соглашаться, идти на компромиссы и уступать. Пусть уступает коричневый медведь, с меня же — хватит.

А сейчас, предчувствую, мне напишут, что не мешало бы авторке пройти психотерапию, чтобы ребенок рос в более здоровой атмосфере. И напишут, что мои реакции — это только моя проблема. С бывшего же — что с него взять? Он, понятное дело, нехороший человек. И я могла это понять, когда он запретил мне красить волосы.

Знаете, что самое противное? Я тоже так думаю.

Но мне не хотелось бы, чтобы так думали остальные женщины, пережившие абьюзивные отношения. Слушайте, вы не виноваты. Виноват только агрессор и никто больше. Вы ничего не могли знать заранее. Вы не должны были видеть его насквозь и убегать от него в ночь прямо в тапочках на босу ногу. Никто не имеет права задним числом обвинять вас в глупости и беспечности. В том числе — и вы сами.

Понравился материал?

Поддержите редакцию!